среда, 22 июня 2011 г.

Томас Мор


 Сегодня Католическая церковь вспоминает святых Джона Фишера и Томаса Мора. Решила по этому поводу разместить здесь свою статью, опубликованную в журнале "Личности". Для блога она, правда, великовата, но может, кто и осилит...




СЭР ТОМАС МОР И ЕГО ВРЕМЕНА

Мор - человек ангельского ума и редкостной учености. Равных ему я не знаю. Ибо где еще найдется  человек  такого  благородства,  скромности  и любезности? И если то ко времени  -  предающийся  удивительной  веселости  и потехе, в иное же время - грустной серьезности.  Человек  для любого времени года.
                                                                                                                Роберт Уиттингтон

           
            Экранизация известной пьесы Роберта Болта “A man for all seasons” до русскоязычных зрителей дошла под названием «Человек на все времена». Перевод оказался  точнее оригинала. Без малого пять столетий каждое новое поколение находит свой повод, чтобы вспомнить о Томасе Море. Уже в 1593 году была написана пьеса «Сэр Томас Мор». Существует предположение, что автор, как минимум, некоторых ее сцен – Уильям Шекспир. Это по сей день  вопрос спорный,  но бесспорно то, что одна из самых известных пьес великого драматурга, «Ричард III» - по сути дела инсценировка «Истории короля Ричарда» Томаса Мора.
            В XIX столетии левые прочли «Золотую книгу, столь  же  полезную,  как и  забавную,  о  наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопии» Томаса Мора и с пролетарской серьезностью сделали из прочитанного далеко идущие выводы. В том же веке, в 1886 г., папа Лев XIII, который, как известно, первым предупредил мир об опасности левых движений, беатифицировал Томаса Мора.
            В прошлом, ХХ столетии интерес к Томасу Мору на Западе возрос настолько, что еще чуть-чуть - и достиг бы уровня его прижизненной славы. О Море пишут научные статьи, монографии и популярные книжки; снимают фильмы и ставят спектакли.

В 1999 году Центр изучения наследий Томаса Мора  в США завершил многолетний труд по изданию полного собрания сочинений великого гуманиста в 15 томах. На сегодняшний день существует международное общество Томаса Мора. В Польше  активно действует Фонд поддержки гражданских инициатив имени Томаса Мора, в Германии одному из политиков ежегодно присуждается премия имени Томаса Мора.
            В 1935 году – крайне непростой момент в судьбе человечества – папа Пий XII причислил Томаса Мора к лику святых. В 2000 году, на пороге нового тысячелетия, Иоанн Павел II  провозгласил его небесным патроном всех политиков и глав государств, полагая, что во все времена  никто не сумеет наставить их на путь истинный лучше, чем Томас Мор – поэт, мыслитель, богослов, святой, отдавший жизнь за единство церкви, но прежде всего - живой контраргумент макиавеллевскому «Князю».

                                                                       ***

                                                            Кажется, что он рожден и создан для дружбы, и нет друга надёжнее. Он так восхищается обществом и разговором тех, кого он любил и кому доверяет, что в дружеском общении находит высшее очарование жизни. ... Хотя он часто забывает о своих собственных интересах, он всегда блюдёт интерес друзей ... Он так добр и обхождение его столь приятно, что он взбадривает самых скучных людей и помогает пережить любое несчастье. С детских лет он так любил веселье, что, казалось, был рожден, чтобы шутить, хотя он никогда не опускается до вульгарности и никогда не любил пошлых развлечений. Если шутят на его собственный счёт, даже злобно, он в восторге от удовольствия остроумно ответить. Он из всего извлекает радость, даже из самых серьёзных вещей. Если он разговаривает с учёным и мудрым человеком, он радуется его таланту ... С потрясающей гибкость он приноравливается к расположению каждого человека.
                                                                                                                                                                                                                                                                                                Эразм Роттердамский

            Томас Мор родился в Лондоне 6 февраля 1478 года. Девятью годами позже Макиавелли и  пятью годами раньше Лютера. Он был на пять лет моложе Коперника и на три – Микельанджело. Мору было 14, когда на святой Престол взошел папа Александр VI Борджиа, само имя которого впоследствии станет синонимом порока, и в том же году Колумб открыл Америку. Это было время немыслимых прежде взлетов человеческого духа и время глубочайших его падений. Мир европейцев словно бы не вмещался (даже географически!) в прежние рамки.  Все менялось - в том числе и представления о добре и зле, -  отрывалось от своих основ. Раскалывалось на части то, что еще вчера казалось нерушимым, и возникало то, чего прежде никто не мог представить. И в это время Мору предстояло жить.
            Поначалу все шло в духе старых традиций. Окончив одну из лучших начальных школ Лондона – школу cв. Антония, - Мор, как и полагалось сыновьям состоятельных родителей, в 12 лет поступил на службу к влиятельной особе. Мору повезло: он попал к архиепископу Кентерберийскому Джону Мортону, человеку не только влиятельному, но и высокообразованному. Он первым понял, что его новый паж обладает задатками гениальности, и убедил его отца, Джона Мора, отправить Томаса  в Оксфордский университет, что и произошло в 1492 году.
            В 1494 году Томас Мор вернулся в Лондон. Он был дворянином всего во втором поколении - его отец, потомственный юрист, получил дворянский титул, став королевским судьей, - а стало быть, не был свободен от традиции верности фамильной профессии. Как и все его дедушки и прадедушки, Мор должен был стать юристом. И он им стал.  Правда, не без колебаний. В течение нескольких лет Мор был тесно связан с орденом картезианцев – светлым оазисом, не замутненным пороками тогдашней Католической церкви, - намереваясь стать его членом и принять сан священника.
            Этого не случилось. Церковь не получила умного и талантливого служителя, в чем она в ту пору очень нуждалась. Но мир получил праведника, что, возможно, было важнее…
            В 1502 году Мор стал полноценным и полноправным адвокатом и начал свою карьеру «покровителя всех нуждающихся,  всегда  готового  "поддержать  угнетенного, вызволить стесненного и обремененного...». Так скажет о нем впоследствии Эразм Роттердамский. Они познакомились в 1499 году и стали  друзьями на всю жизнь. Эразм называл Мора своим братом-близнецом и говорил, что любит его более, нежели самого себя.
            Можно предположить, что в XVI веке такие качества как принципиальность и безусловная честность, помноженные на острый ум и эрудицию, тоже были  редкостью. Иначе как объяснить, что всего за два года своей адвокатской деятельности Мор стал известным и уважаемым человеком в городе? В 1504 г. лондонцы избирают его в парламент в качестве члена  палаты общин. Иронией судьбы именно в этом  году король Генрих VII потребовал утверждения  новых  субсидий. В таких просьбах королю Палата общин, как правило, не отказывала. Но на сей раз  Томас Мор, «безбородый мальчишка», как докладывали потом королю, с блеском талантливого адвоката изложил безосновательность притязаний  короля и убедил депутатов их отвергнуть. Реакцию Генриха  VII нетрудно себе представить.
Уже через месяц парламент был  распущен и больше в период царствования  Генриха  VII не созывался.  Мор в эти годы также политикой не занимался.
            В 1505 году он женился на 17-летней Иоанне Голт. Один из его первых биографов считал, что поначалу Мору больше нравилась младшая сестра Иоанны, но понимая, какое унижение испытает старшая, если не выйдет замуж первой, Мор в конце концов сделал предложение именно ей. Что ж, если было действительно так, то да здравствует обостренное чувство справедливости, способное пробудить любовь,  не менее сильную и глубокую, чем сексуальное вожделение, тщеславие или желание домашнего уюта! Эта пара –Иоанна и Томас – не вдохновила поэтов. Именно по той причине, по какой она по сей день пробуждает интерес педагогов и психологов, - они были как-то нетипично для нашего мира счастливы. Иоанна  не была для Томаса Мора предметом рыцарского поклонения, таинственной Прекрасной Дамой. Уж скорее – Галатеей.  Мор, убежденный, что женщина должна получать такое же образование, как и мужчина (идея по тем временам, как минимум, оригинальная), с энтузиазмом принялся обучать молодую жену латыни, греческому, игре на нескольких музыкальных инструментах. Иоанна оказалась податливым материалом, а со временем стала активным соавтором  их идеального брачного союза. Но – увы! - очень скоро, в 1511 г., она умерла, оставив мужа с четырьмя крошечными детьми…
            Уже через год Мор женился во второй раз. Его новая избранница, Алисия Мидлетон, была вдовой семью годами старше  Мора. Она не блистала красотой, сумела оказать решительное сопротивление педагогическим устремлениям мужа (впрочем, играть на музыкальных инструментах Мор ее все-таки научил). Но она была отличной хозяйкой и преданной женой. Этого оказалось достаточно, чтобы в семье вновь воцарились любовь и гармония. Даже животные чувствовали себя в атмосфере этого дома, как в раю до грехопадения. Здесь спокойно  уживались рядом  обезьяна,  лисица,  хорек,  ласка  и попугай. Уильям Баркли в одной из своих работ приводит такое высказывание современника Томаса Мора: "Он руководит семьей такой же легкой рукой: никаких трагедий, никаких ссор. Если начинается спор, его быстро решают. Его дом дышит счастьем и в него входят лишь такие же хорошие люди".
Простое перечисление всех «хороших людей», которые жили или гостили в доме Моров, превратило бы эту статью в пухлый том.
            В первые годы своего пребывания в Англии в доме Мора жил  Ганс Гольбейн Младший, в ту пору остро нуждавшийся в поддержке, как моральной, так и материальной. Через несколько лет их пути разойдутся. В роковом для Мора 1534 г. Гольбейн создаст декорации к празднику по случаю коронации Анны Болейн, после чего станет придворным живописцем Генриха VIII. Но разве это может исключить его из списка «хороших людей»? Ведь сам Томас Мор много раз говорил, что не осуждает никого из тех, кто занял позицию, отличную от его собственной. Скорее, это лишний раз подчеркивает, что дом Мора был волшебным местом, где в людях расцветали дарованные им Богом таланты. Эразм Роттердамский, который часто и подолгу гостил в доме Моров, именно здесь написал свою знаменитую «Похвалу глупости», «Морию», как часто назвал ее сам  (что в переводе с греческого означает глупость), и посвятил ее Томасу Мору.
            Несмотря на то, что леди Алисия до конца жизни принципиально отказывалась учиться читать и писать, все дети Мора выросли просвещенными и незаурядными людьми. Старшая дочь Маргарет была известна как самая образованная женщина Англии. Она была любимицей и другом отца, не только безгранично преданным, что более или менее понятно, но и способным понять его глубже, чем кто бы то ни было другой. Другом Томаса Мора стал и ее муж – Уильям Ропер, впоследствии написавший самую основательную биографию своего тестя. Однако вернемся к общественной жизни Томаса Мора.

                                                                       ***
Не верю, что когда-либо природа создала человека более талантливого, более остроумного, более рассудительного, более утонченных мыслей; чтобы она создала кого-то более сведущего, чем он, в любой области. К тому же он – гениальный собеседник, обладающий удивительной, своеобразного стиля веселостью и богатством духа.  Он – мой самый дорогой друг, с который я люблю перемежать серьезность с забавою.
                                                                                                                                                                                                                           Эразм Роттердамский 

            В 1509 г. на престол взошел Генрих VIII и Томас Мор радостно приветствовал его поэмой "На  день коронации Генриха VIII".
            Радость была абсолютно искренней. 18-летний король обладал качеством, которое, по глубочайшему убеждению гуманистов, каждому человеку открывало возможность наилучшим образом служить Господу. А уж если им обладал правитель, это - опять же по мнению гуманистов - почти автоматически обеспечивало процветание и благоденствие всему народу. Иными словами, молодой Генрих был хорошо образован. Он знал латынь, французский, итальянский, изучал историю, естественные науки и теологию. К тому же он писал стихи, играл на нескольких музыкальных инструментах, сочинял музыку, танцевал.
  В годы правления Генриха VIII Мор сделал блестящую карьеру. Уже в 1510 году он стал депутатом  в  парламент от Лондона и одним из двух помощников шерифа. В мае  1515  г.  Мор  отправляется в составе королевского посольства во Фландрию, чтобы уладить назревавшие коммерческие конфликты.  В 1518  г.  Мор - член  королевского  совета  и докладчик прошений, поступавших на имя короля. В 1520 году Мор отправляется с Генрихом VIII в так называемый "Лагерь Золотой парчи" на встречу с королем Франции Франциском I. Встреча эта осталась в истории благодаря не столько ее результатам, сколько количеству дорогой ткани, израсходованной на ее декорацию, но сам Генрих VIII придавал ей такое значение, как если бы от нее зависели судьбы мироздания. В 1521 году Мор получает должность помощника казначея и вместе с нею - звание  рыцаря.  В 1523 году он - председатель Палаты общин. В 1525 году - канцлер герцогства Ланкастерского. Все это время  Мор продолжает быть одним из наиболее ценимых королем дипломатов. Он часто принимает иностранных послов, выполняет наиболее сложные и ответственные миссии. Так, летом 1529 года Мор представлял короля во время  церемонии подписания мирного договора  в Камбре, после чего Англия не участвовала в войнах целых 13 лет.  И наконец, 25 октября 1529 г. Мору  была  вручена  большая  печать  лорда-канцлера Англии. Томас Мор стал вторым после короля лицом в государстве.
Положим, от этого более выиграл король, чем сам Мор. Но похвальным желанием поставить дело так, чтобы дарования подданных приносили пользу государству, отношение Генриха VIII к Томасу Мору не исчерпывалось. Время от времени король наведывался  в Челси, где жила семья Моров, без церемоний оставался обедать, потом прогуливался с Мором по саду. Уильям Ропер писал, что король также часто приглашал Мора к себе во внутренние апартаменты для бесед об астрономии, геометрии, теологии. Однажды он вызвал Мора среди ночи и на плоской крыши друзья услаждали себя беседой о движении звезд и планет. Томас Мор не обольщался относительно монаршей дружбы и говорил, что король не задумываясь отрубит ему голову, если такой ценой сможет приобрести хотя бы один замок во Франции. Скорее всего, он не ошибался. И все же ни один биограф не обошел вниманием тот факт (хоть никто и не объяснил его), что Генрих VIII не довольствовался ролью покровителя великого гуманиста, он почему-то хотел быть (или казаться, пусть так)  закадычным другом Томаса Мора.
К моменту, когда Мор стал членом королевского совета, он уже был известен и любим, как мало кто в Англии. Редчайший случай: Мора ценили лучшие умы Европы и в то же время знали и любили простолюдины. Один забавный, но по-своему красноречивый факт: в школьном учебнике 1520 года было упражнение, в котором детям предлагалось 4-мя разными способами перевести фразу: «Томас Мор – человек, одаренный божественным гением и  редкостной эрудицией».
Те, для кого Томас Мор – прежде всего автор «Утопии», по сей день утверждают, что именно эта книга принесла своему автору широкую известность. Тяжкий грех против истины! Мор – основоположник английской изящной словесности. Теперь это определение отдает академическим нафталином, но первоначально оно означали головокружение восторга: эта самая изящная словесность звучала на разговорном, родном английском и не переставала от этого быть изящной! Мор пишет стихи и прозу. Он - непревзойденный мастер эпистолярного жанра, ныне забытого, но в ту пору переживавшего свой расцвет и вполне способного добыть автору широкую известность. Эразм считал Мора единственным гением Англии, имея в виду его литературное дарование, и сокрушался, что судебная практика забирает у него так много времени.  Как и полагается гуманисту,  Мор много переводит. Упомянем лишь об одном труде, читаемом по сей день, – переводе биографии Пико делла Мирандола, снабженной обширными комментариями самого Мора. «История короля Ричарда III», бесспорно, лучшее произведение Томаса Мора, при его жизни не публиковалась. Но это не значит, что она не была известна. Эпиграммы Мора многие знали наизусть задолго до того, как в 1518 году вышли отдельной книгой.
Одним словом, Мор – литератор был достаточно известен до того, как в 1515 году вышла его «Утопия». Это во-первых.  А во-вторых, литературная слава такой не бывает. Она качественно иная. Как и слава блестящих юристов, успешных дипломатов. Обращает внимание тот факт, что современники Мора, желая дать его словесный портрет, в первую очередь говорят о его человеческих качествах. Нетрудно предположить, что для них важно было не столько то, что Мор был великолепным юристом (в конце концов, оценить это могли немногие), сколько то, что он был судьей нелицеприятным – по Писанию, - для которого не существовало разницы между человеком знатным и простолюдином, который не брал «подарков», являясь редчайшим исключением из всеобщего в ту пору правила.
Каких-либо эпохальных «моровских реформ», перевернувших общественно-политическую жизнь Англии, история не зафиксировала. Но Мор остался в людской памяти как выдающийся государственный деятель, потому что жил и действовал согласно им же провозглашенным принципам – титулы обязывают к нравственному совершенству; политическая деятельность неотделима от служения истине и справедливости. Одним словом, Томас Мор был живым воплощением идеалов христианских гуманистов, доказательством того, что цель, неясно проступающая из розовой дымки будущего, достижима; и она – прекрасна.
Мор был глубоко верующим человеком, практиковал довольно суровую аскезу, но никогда – напоказ. В точном соответствии с Евангелием: «когда молишься, войди в комнату твою и затвори дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне». Даже близкие узнали о том, что Мор носил власяницу, только когда он накануне казни передал ее старшей дочери Маргарите. Что до «первых мест в синагогах и приветствий на рынке», то для Мора абсолютное равенство всех перед Богом было аксиомой. Он пел в церковном хоре. А когда ему сказали, что это прилично для мальчика, но не для государственного мужа, приближенного короля, Мор ответил: «Не думаю, что мой земной повелитель может прогневаться на то, что я служу его небесному Господину». В делах милосердия левая рука, наверное, все-таки знала, что делает правая, поскольку размеры пожертвований, как правило, в одной руке не помещались. Так, Мор содержал большой дом в Лондоне для больных, стариков и бездомных. О том, что Томас Мор помогает нуждающимся много и охотно, в Лондоне знали все.
        В 1521 году вышла книга «В защиту семи таинств», опровергавшая идеи Лютера. Официально ее титульным автором был король Генрих VIII. . За эту книгу папа Лев Х пожаловал королю титул «Защитник веры» и даже пообещал каждому, прочитавшему ее,  отпущение грехов  В какой мере этот титульный автор действительно был автором – этого не может знать никто.  Но ни современники, включая самого короля, ни позднейшие исследователи никогда не отрицали, что, как минимум, соавтором и редактором этой книги был Томас Мор.
        Лютер ответил в свойственной ему резкой манере. И в  1523  г. появляется "Ответ Томаса Мора на глумления, которыми Мартин  Лютер  осыпает английского короля Генриха VIII". Так началась полемика, которую Томас Мор вел до конца своих дней.  «Диалог о ересях и религиозных недоразумениях» (1528г.), «Диалог о Тиндале» (1529), «Моление. Душ» (1529), Опровержение ответа Тиндаля (1533), Апология (1533), Ответ на отравленную книгу (1533) – вот список только самых известных его трудов, да и то далеко не полный.
        Все болезни и несчастья Католической церкви Мор видел не менее ясно, чем Лютер, Тиндаль, Цвигли и проч. Но в отличие от последних,  он понимал, что от материка, пораженного болезнью,  невозможно отколоть стерильно чистый остров.
            "Утопия" (от греческого ои - не и topos - место) - это "место, которого нет", или «Нигдея», как порой Томас Мор называл и свою книгу, и выдуманный им остров. Там течет Анидра (греч. Anhydro - лишенная воды) - река без воды и в столице Амаурото (греч. amaur 'os - исчезающий)  правит Адем (составлено из отрицательной частицы a и demos – народ) - правитель без народа.  Ее нет не потому что пока нет, а потому что она не жизнеспособна, невозможна в принципе. Даже вымышленные утопийцы расплачивались за свое благоденствие довольно высокой ценой - ограничением гражданских свобод (интуитивное следование внутренней логике, или осознанное предупреждение?). В реальной жизни попытки создать в отдельно взятом государстве (или епископате) ангельски чистую, безбедную, одним словом, - райскую жизнь оборачиваются кошмаром ада. Именно в силу этой отдельности, отрезанности от прочего грешного мира «островитяне» беззащитны перед лицом своих, «островных» тиранов,  произвол которых ничем не ограничен. Иными словами, лекарство неизбежно оказывается хуже болезни.
            Раскол церкви Мор воспринимал как трагедию, причем, трагедию вселенскую, чреватую кровопролитными войнами, народными бедствиями, упадком морали, культуры, одним словом, - общей бедой всей европейской цивилизации. Церковное единство для него – абсолютная ценность, защищая которую, он положил голову на плаху, поскольку его друг Генрих VIII в этом вопросе был другого мнения.

                                                                       ***

   Среди всех мерзких поступков трудно найти более ненавистные Богу, чем извращение действительной природы добрых вещей(…) Это глубокое оскорбление Господа, если кто-то  использует закон для того, чтобы совершить то самое зло, от которого этот закон должен защищать.
                                                                                                                                                                                                                                                                           Томас Мор

            В самом ли деле Генрих VIII был так сильно влюблен в фрейлину своей жены Анну Болейн, что ради нее решил изменить ход истории и порвать с Римом? Или эту мельницу привели в движение прилетевшие с континента буйные ветры Реформации?  А может быть, просто казна опустела и секуляризация церковного имущества казалась спасением?
            Монастыри были уничтожены, а их имущество отошло в казну.  Это правда. Но никакой симпатии к Лютеру Генрих VIII никогда не питал, его идей никогда не разделял. Даже через пять лет после официального разрыва с Римом, когда пришло время как-то сформулировать основы вероучения новой английской церкви, Генрих VIII вернулся все к тем же, чтмым им таинствам. В 1539 году под страхом смертной казни он приказал сохранить безбрачие священников (тем, кто успел жениться, пришлось отослать своих жен вместе с детьми), тайную исповедь,  причастие. Одним словом, - очень многое из того, что, собственно и отличает Католическую церковь от Лютеранской.
            С другой стороны,  если дело было только в том, чтобы избавиться от ненужной жены, то можно было найти способ и попроще. Анну Болейн, пережившую Томаса Мора всего на 11 месяцев, когда пришла ее очередь уступить супружеское ложе своей фрейлине Джейн Сеймур,  просто обвинили в измене и казнили. Та же участь постигла и пятую, предпоследнюю, жену короля Екатерину Говард (Howard).
            Но как бы там ни было, в результате получилась история о короле, который желал безграничной власти не только над жизнью своих подданных, но и над их совестью; и началась эта история, опять-таки независимо от ее истинных причин, с дела о разводе Генриха VIII и Екатерины Арагонской.
            Повод для развода выглядел как нельзя более серьезно: у короля не было наследника. Дети Екатерины Арагонской либо рождались мертвыми, либо умирали, не прожив и месяца. Единенный выживший ребенок – девочка, принцесса Мария. И король решил – во всяком случае, он так говорил, - что это кара Божья; он согрешил, женившись на вдове старшего брата.  Брак, как известно, это одно из семи церковных таинств, которые относительно недавно так горячо защищал король. Поэтому его нельзя отменить, закончить или прервать. Спокойно, хоть и несколько грустно звучащее для современного уха слово «развод» для католика может означать только одно: признание брака изначально незаконным. Для Екатерины Арагонской, которая была добродетельной супругой Генриха VIII начиная с 1509 года, большего унижения и бесчестия быть не могло. Уже одного этого достаточно, чтобы Томас Мор с его обостренным чувством справедливости, был против этой затеи. Но – странное дело! – в течение всего того времени, когда Мор был на государственной службе, король особенно и не настаивал на  его непосредственном участии в решении столь важного для себя вопроса.
            Дело было поручено кардиналу Уолси, тогдашнему лорду-канцлеру Англии, человеку умному, не без авантюрной жилки, а главное, - ставившего преданность королю намного выше личной честности (в отличие от Томаса Мора). Уолси должен был уговорить папу Климента VII аннулировать брак. Альтернативного пути в ту пору никто не видел.
            Однако Климнт VII медлил.  Женитьба на вдовах братьев Католической церковью действительно не приветствовалась. Для того чтобы брак Генриха VIII и Екатерины Арагонской мог состояться, в свое время потребовалась санкция римского папы. Теперь папа Климент VII должен был фактически признать, что его предшественник Юлий II поступил незаконно. Были и более серьезные препятствия. Екатерина Арагонская была родной теткой Карла V, осложнять отношения с которым папа не мог, хотя бы потому, что дальше осложнять их уже было некуда.
            6 мая 1527 года немецкие наемники Карла, долго не получавшие жалования, вошли в Рим и разграбили город. Климент VII скрылся в замке Сант-Анжело. Да, Карл формально был к этому непричастен и даже, говорят, впал в гнев, услышав о случившимся. И тем не менее папа фактически был пленником его войск и смог выйти из замка Сант-Анджело только через месяц, заплатив немалый выкуп. В  конце концов, Климент заключил с Карлом V мир и в феврале 1530 короновал его императором. Но стоит ли говорить, что эти события не могли не повлиять на отношение папы к брачным проблемам Генриха VIII?
            Но если возможно разорить Священный Город, если возможно пленить папу, оставив, пусть на время, весь христианский мир без власти наместника Христа, то так ли уж безальтернативно решение проблемы английского короля?
            В 1530 году Генрих VIII отправляет Клименту VII письмо, в котором впервые слышатся нотки угрозы. Если папа не аннулирует брак, то король найдет другие способы достижения цели. 
            Когда в 1529 году Томас Мор сменил неоправдавшего надежд Уолси на посту лорда-канцлера,  как уже было сказано, никому и в голову не пришло, что он может продолжить старания своего предшественника относительно королевского развода. Этим занялся дотоле никому не известный преподаватель из Кембриджа Томас Кранмер. Определение «видный деятель английской реформации» в справочной литературе последующих веков он заработал тем, что однажды публично высказал следующую мысль: неплохо было бы попросить теологические факультеты европейских уиверситетов найти юридические основания для аннулирования брака  короля. Генриху доложили. И вскоре (в 1530 г.) Кранмер стал королевским капелланом, затем епископом и примасом Англии.
            В 1532 году Генрих VIII собрал епископов Англии и сделал им предложении, от которого они не смогли отказаться. Суть его состояла в следующем.
            Ни Кранмер, ни сам Генрих VIII по большому счету юридическими колумбами не были. В XIV веке существовал прецедент, когда была объявлена независимость Англии от папы и принят Указ о наказании за превышение церковной власти, запрещавший обращаться в Рим без санкции короля.  К XVI веку об этом указе все, разумеется, благополучно забыли. Но ведь его можно было и  эксгумировать и предъявить на его основании всем английским епископам обвинение в измене (ибо кто же из них не обращался в Рим?). В то же время Палата общин приняла «Петицию против церковных судов» - об ограничении права духовенства утверждать церковные законы без ее, Палаты общин, согласия. Король предложил защиту от Палаты общин при условии, что отныне он сам будет контролировать законодательную деятельность церкви, станет ее единственным протектором и по сути дела, - главой. После недолгих колебаний, 15 мая 1532 года, духовенство приняло предложение короля, объявив его «единственным защитником, единственным и верховным господином, и, насколько позволяет закон Христов, даже верховным главой Английской церкви и духовенства».  
            На следующий день сэр Томас Мор подал в отставку.

                                                           ***
                                   
                                                                                   Его молчание гремит по всей Европе
                                                                                                                                  Ричард Болт
                       
            Почему королю так важно было признание Мора, когда от него уже ничто не зависело? Это по сей день остается загадкой, шансы разгадать которую уменьшаются по мере девальвации такого качества как личная честность. Как любая загадка, она порождает домыслы, легенды, призванные создать образ Мора-героя о современным лекалам (мне приходилось встречать даже Мора-заговорщика!).
            Однако единственная документально подтвержденная правда состоит в том, что, сложив с себя полномочия канцлера Англии, Мор живет в Челси тихой, приватной жизнью. Он не только не делает никаких публичных заявлений, жестов протеста и тому подобное; он даже с близкими ему людьми не позволяет себе обсуждать происходящее. Мор – юрист, и отлично понимает, что пока он ничего не только не сделал, но и не сказал, судить его не за что.
            Но за пределами его поместья события разворачиваются стремительно. В марте 1533 года  парламент принял «Акт об ограничении апелляций», делающий невозможными любые обращения за пределы Англии по вопросам, касающимся деятельности короля. Томас Кранмер, теперь уже епископ Кентерберийский, провел судебное заседание, на котором королева Екатерина даже не присутствовала, и признал ее брак с Генрихом VIII незаконным.. Он же заключил брак между королем и уже беременной  Анной Болейн.  1 июля 1533 г. состоялась ее  коронация.
            Томас Мор не присутствовал на празднике. В этом не было преступления, разумеется. Однако вскоре  Мора обвинили в  том,  что  он якобы  поддерживал, непонятно, правда, каким образом,  некую монахиню,  Елизавету  Бартон,  пророчившую  гибель  королю (но не призывавшую погубить его!). Это абсурдное обвинение, конечно, тут же сняли. Пока такой задачи – осудить Томаса Мора – не было, ему лишь объяснили правила игры. Но Томас Мор давно их понимал. Позже, уже из Тауэра, он напишет своей старшей дочери: «Я не забыл совет Христа и перед тем как начать строить башню для спасения своей души, сел и подсчитал, во что мне это обойдется. Я думал об этом, Маргарита, много бессонных и полных тревоги ночей, когда моя жена спала, думая, что и я сплю. Мысленно я переживал все опасности, которые меня поджидали. И от мысли о них у меня сжималось сердце. Но благодарение Господу нашему – в конце концов он соделал  так, что сама мысль о капитуляции стала для меня невозможной, даже если бы реализовались все мои наихудшие опасения».
            Вскоре после коронации Анны папа Климент VII официально подтвердил законность первого брака короля и, соответственно, незаконность недавно заключенного и… отлучил Генриха VIII от церкви. Этот шаг поставил английских подданных в сложное положение: легитимность власти преданного анафеме монарха в принципе была не бесспорна. Словно делая ответный ход, английский парламент   в  начале  1534  г.  принял  «Акт  о наследовании». Дочь  Генриха  VIII и Екатерины Арагонской, принцесса Мария, объявлялась незаконнорожденной и лишалась права наследовать корону; на нее могли претендовать только дети Генриха VIII и Анны Болейн. Акт отвергал права папы в любых делах, касавшихся брака английского короля, передавая их  в компетенцию иерархов  церкви Англии. Все подданные обязаны были присягать наследованию по первому требованию короля и текст  присяги включал в себя формулу отречения от папской власти.
            Томас Мор был вызван для принесения присяги одним из первых.
             Утром 13 апреля 1534 года Мор прибыл в  Ламбетский  дворец. Против Акта о наследовании как такового он ничего не имел, однако, как он заявил членам специальной комиссии, принять полный текст присяги для него означало бы обречь свою  душу  на  вечную  погибель. Никаких более подробных объяснений Мор не дал. Примерно то же заявил и его старый  друг,   епископ Рочестерский Джон Фишер. В результате Мор   был  отправлен  в монастырь, а Джон Фишер прямо сразу в Тауэр.
            Уже через 4 дня, 17 апреля 1534 г., в Тауэре оказался и Томас Мор, после того как вторично отказался принести присягу. Пока близким Томаса Мора позволено навещать его. При нем находится его личный слуга, Мору разрешено иметь книги, бумагу и письменные принадлежности.
            Эта бумага скоро покроется текстом, по мнению многих, прекраснейшим из всего, что до той поры было написано на английском языке, – текстом «Диалога утешения в страдании» и «Комментариев к Страстям Христовым».
            В полном одиночестве, в сырой и холодной камере Мор ищет ответ на вопрос, который хотя бы однажды встает перед каждым: где заканчивается благоразумие и начинается трусость? Для верующего человека этот вопрос обретает предельно конкретную форму: является ли грозящая беда мученическим венцом, посланным Богом? Ведь если это не так, то проявить излишнее геройство, что называется, накликать беду на свою голову, не просто глупо; это тяжкий грех гордыни. Мор находит ответ на этот вопрос. «Каждый, у кого нет другого выбора, - пишет он в «Комментариях», - кроме как отречься от Бога или выйти навстречу страданиям, может быть уверен, что это сам Бог поставил его в такую ситуацию».
            Но ведь сам Мор не был в безвыходной ситуации!  Официально церковь не осудила тех, кто присягу принял. К тому же Мор-богослов не мог не знать, что существует огромная разница между грехом сознательным, добровольным и грехом, совершенным в состоянии несвободы, под сильным давлением. Не перебарщивал ли он со своими опасениями вечной гибели?
            Но он пишет из Тауэра дочери, пишет, словно бы оправдываясь: «Я не могу найти в себе силы сказать или сделать то, что противоречит моим убеждениям».
            Рукопись «Комментариев к Страстям Господним» заканчивается, точнее – обрывается, евангельской фразой «и возложили на Него руки свои».  В этот момент – а было это 12 июня – к Мору вошли и, объявив, что отныне с ним будут обращаться более сурово, забрали бумагу, чернила, перья. Впрочем, самое главное он, пожалуй, написать успел…

За то время, пока Томас Мор был в Тауэре, произошло важное для всего христианского мира событие. 3 ноября 1534 г. парламент принял «Акт о верховенстве (супрематии)», утверждающий короля  «верховным главой английской  церкви». Любое  «иностранное  вмешательство»  в  церковные  дела  Англии исключалось. Вслед за ним был принят «Акт об измене».  Именно так – как государственная измена -  квалифицировалось теперь отрицание какого-нибудь из  титулов короля. Но ведь Томас Мор никогда, ни устно, ни письменно не отрицал ни одного из королевских титулов, в том числе и титула «верховного главы английской церкви». Он лишь  «преступно и злонамеренно молчал», и стало быть, даже во времена второй половины правления Генриха VIII судить его было не за что.
Но есть древний способ погубить, когда закон не позволяет осудить, - найти свидетеля, который даст нужные показания. И такового нашли. Им стал некий Ричард Рич. На суде, который состоялся 1 июля 1535 г., Рич свидетельствовал, что когда он пришел в камеру Мора, чтобы забрать книги и бумаги, между ними состоялась такая беседа.
     "Допустим, сэр, имеется акт парламента о  том,  что  все  королевство  должно
признавать меня в качестве короля. Скажите, мастер Мор, Вы признали бы  меня
королем?"-<спросил Рич>  - "Да, сэр, - ответил Мор, - я признал бы это". -    вот  другой
случай, - продолжал Рич, - допустим, что был бы акт парламента  о  том,  что
все королевство должно признавать меня папой. Вы, мастер  Мор,  признали  бы
тогда меня папой?" - "Отвечу, сэр, - сказал Мор. - Парламент может с успехом
вмешиваться в дела светских принцев, как в Вашем  первом  случае.  Но  чтобы
дать ответ на Ваш другой  вопрос,  я  приведу  такой  случай.  Предположим,
парламент принял бы закон, по которому бог не должен быть богом. Вы,  мастер
Рич, согласились бы признать, что бог отныне не является таковым?"  -  "Нет,
сэр, - ответил Рич, - я не сказал бы так, поскольку никакой парламент не мог
бы принять подобный закон". На эти слова Рича Мор якобы сказал, что "с таким
же успехом, не больше, парламент мог  бы  сделать  короля  верховным  главой
церкви".(Цит. по И.Н.Осиновский. Жизнь и творчество Томаса Мора).
            Мор был признан виновным в измене. Ему предложили прощение короля, если он «отречется и изменит  свое  упрямое  и  своевольное мнение». Но Мор предложения не принял. Далее молчать не было никакого смысла. И перед вынесением приговора лучший адвокат Европы произносит свою последнюю речь.
"Это обвинение основывается на акте парламента, который формально является изменой   законам  Бога  и  его  Святой  Церкви, по отношению к которой никакой светский государь ни коим образом не может претендовать на верховное правление (…), поскольку оно было вверено самим нашим Спасителем, присутствующим на этой земле, Апостольской Столице в Риме и принадлежит исключительно святому Петру и его преемникам - епископам Апостольской Столицы.  Таким образом, этот акт не может обязывать христиан и не может служить основанием для преследования христиан».
Томасу Мору возразили: все епископы и университеты подписались под Актом супрематии. Действительно, из всего духовенства это отказались сделать только епископ Джон Фишер и несколько монахов картузианцев. Из лиц светских так поступил только Томас Мор.
Даже если бы все епископы и университеты были так важны, как Ваши Высочества изволите считать, - ответил Мор, - я не вижу, милорды, причин, по которым это должно изменить мои убеждения, так как не сомневаюсь, что во всем христианстве, даже если это не так в этом королевстве, есть немало таких, которые в этом вопросе мыслят так же, как и я.  Если же говорить о тех, которые уже умерли, то многие среди них теперь святые в Небе. И я уверен, что большая их часть при жизни мыслили так же, как мыслю я теперь. По этой причине, милорды, я не хотел бы приспосабливать своих убеждений к собору одного королевства против всеобщего собора христианства.
            Приговор, вынесенный Томасу Мору, гласил:  "Вернуть  его при содействии констебля Уильяма Кингстона в Тауэр, оттуда влачить по  земле через все лондонское  Сити  в  Тайберн,  там  повесить  его  так,  чтобы  он замучился до полусмерти, снять с  петли,  пока  он  еще  не  умер,  отрезать половые  органы,  вспороть  живот,  вырвать  и  сжечь  внутренности.   Затем четвертовать его и прибить по одной  четверти  тела  над  четырьмя  воротами Сити, а голову выставить на лондонском мосту"
            Король  заменил это дьявольское нагромождение жестокостей отсечением головы, вероятно, решив, что и такой казни Мора будет вполне достаточно, чтобы ахнула Европа. Мору сообщили об этой королевской милости всего за несколько часов до казни.
            - Благодарю, - спокойно сказал Мор.
            Все биографы утверждают, что Томас Мор шутил по дороге на эшафот, и нет никаких оснований в этом сомневаться. Но пусть эту статью завершат слова, которые Томас Мор сказал своим судьям после вынесения приговора.
            «Мне нечего добавить, господа, кроме, разве что, следующего. Апостол Павел, как мы читаем в Деяниях Апостолов,  был при смерти св. Стефана, сторожа одежду тех, кто  бросал в него камни. И несмотря на это теперь он с ним вместе - святым в Небе, они соединились навеки. Подобным образом  - я действительно считаю это возможным, я усиленно молюсь об этом – я и вы, мои сегодняшние судьи, приговорившие меня на земле к смерти, можем все вместе встретиться там, - в радости для нашего вечного спасения» .
Приговор был приведен в исполнение в 9 часов утра 6 июля 1535 года.


3 комментария:

  1. Этот комментарий был удален автором.

    ОтветитьУдалить
  2. Галя Толстая22 июня 2011 г. в 22:52

    Спасибо, Света. Я осилила. Уберите пару опечаток во вступлении - и будет совсем хорошо.

    ОтветитьУдалить
  3. Удивительный человек! Какая высота человеческого духа! Какая недостижимая, наверное, в наше время чистота души. Интересно, почему такие люди приходят на эту землю, вроде она для этого совсем не приспособлена).

    ОтветитьУдалить